Была в твоём взгляде какая-то невероятная порядочность, почти старомодная. И от той никому не нужной и шумной вечеринки отдела мне помнится лишь твоё восхищение без вожделения, к чему увы! не привыкла. Так смотрели и на меня, и на меня похожих тысячу лет назад, что наводило на мысль о моем возрасте и абсолютном неприличии пофлиртовать с тобой. Твоя серьёзность, не ко мне только, а глобальная, по отношению к жизни, работе и людям, пугала меня тем, что ограничивала мои театральные подмостки, не нуждаясь в зрителях и аплодисментах. Ты жил, я играла. Ты проводил меня домой… слегка подвыпившей, но действительно слегка, даже не под шафе, а ещё легче, только скулы чуть розовее и почти атропиновые зрачки, я назвала тебя по имени, и ты, подняв на меня прозрачные зелёные глаза, посмотрел на меня так, что от твоего беспомощного восхищения я вдруг выпрямила спину. Почувствовав себя музейным экспонатом с надписью “руками не трогать “. Ничего нельзя, даже думать о тебе перед сном. Я не знаю, что мне делать с этой охапкой нежности, сладкий дурман весенних ландышей. Мне не по размеру и не по карману эта полуистория, которую даже скрывать незачем. Кристально чистая, как твои зелёные глаза. Ты отлично помнишь и иногда совершенно неожиданно цитируешь отрывки…